Внешняя политика Швеции. Скандинавизм.

(1815–1875 гг.)

Пока проводилась в жизнь политика 1812 г., Швеция продолжала сохранять внешнеполитическую ориентацию, дружественную России. Изменилось положение и на западе; угроза с этой стороны, игравшая столь продолжительное время свою роль в политических расчетах Швеции, некоторое время продолжавшая существовать, пока не были возобновлены хорошие отношения с Данией, теперь, вследствие унии с Норвегией, исчезла. Никто не ожидал какого-либо нового ухудшения в отношениях с Данией, особенно после того, как спор по вопросу об участии Норвегии в государственном долге Дании был разрешен соглашением 1819 г. Таким образом, начался период мира, и Карл Юхан осторожно балансировал между Россией и Англией — двумя государствами, игравшими тогда важнейшую роль в Северной Европе, ориентируясь предпочтительно на первую. Оппозиция требовала проведения политики сближения с Англией, рассматривавшейся как противовес России. Но иногда и правительство находилось с Россией, где правил Александр I, не в очень хороших отношениях.

Между тем под влиянием национально-либеральных идей эпохи сформировалась концепция «скандинавизма», согласно которой три скандинавские страны представляли собой единое целое. Это движение за период с конца 30-х и до середины 60-х годов XIX в. сильно развилось и имело большое значение в культурной жизни Скандинавии.

В течение XVIII и начале XIX в. ученые, писатели, художники создали новую форму межскандинавского сотрудничества. Шведские и датские историки, которые раньше лишь обменивались политическими памфлетами, теперь нашли общий язык в совместной работе, например Лагербринг и Лангебек. Шведский скульптор Сергель и датский художник Абильгорд, оба неоклассицисты, были очень дружны. В начале XIX в. шведские и датские исследователи древности сотрудничали в деле создания новой науки — археологии, которая должна была пролить свет на древнейшие судьбы Скандинавии; примером этого служат Христиан Юргенсен Томсен и его шведские сотрудники и ученики. Ётицисты в Швеции и Грундтвиг в Дании под впечатлением древней скандинавской культуры стали говорить о тесной связи между современными скандинавскими народами. Тегнер в речи, произнесенной при присуждении ему ученой степени в Лундском соборе в 1829 г., рассказал о том, чему он научился у Эленшлегера, и протянул лавровый венок присутствующему датскому поэту.

Все это было ново в истории скандинавской культуры. Духовная близость Швеции с Данией не распространялась на широкие круги, но имелись предпосылки и для такого распространения. Прежде всего это коснулось студентов. В 1838 г. была необычно суровая зима, и студенты Лунда и Копенгагена ходили в гости друг к другу через замерзший Сунд; средствами новой техники был выстроен более надежный мост — установилось регулярное пароходное сообщение между Мальме и Копенгагеном. Летом 1839 г. в Копенгагене состоялась встреча шведских и датских студентов. В том же году начал выходить скандинавский журнал Фредрика Барфуда «Браге и Идун». К этому времени идеи скандинавского сотрудничества проникли уже и в политику.

Можно сказать, что мысль эта впервые оформилась в 30-х годах XIX в. когда ожидалась война между двумя великими державами, боровшимися за влияние в Северной Европе, — Англией и Россией. Карл XIV Юхан одно время намеревался проводить политику нейтралитета в сотрудничестве с Данией с целью удержать скандинавские страны вне грозящего конфликта (1834). Однако шведский король вскоре отказался от своего плана под влиянием России, которая едва ли могла извлечь из этого плана какую-либо пользу и вообще смотрела с неодобрением на эти скандинавские устремления. На этот раз никакой войны между великими державами не последовало. Но с этого времени можно констатировать все увеличивающееся чувство неприязни к русскому влиянию не только у либеральной оппозиции, но и у правительства. Вскоре после этого в южных частях Дании разгорелась борьба национальностей, и тогда, в условиях русского давления на Швецию и немецкого — на Данию, правительство стало проводить линию скандинавизма и в политике.

Оскар I имел ясно намеченный план — сменить русскую ориентацию английской; в этом вопросе, как и в ряде других, он в начале своего правления действовал в согласии с либеральными кругами. Скрытой причиной этой новой внешней политики было отчасти укрепление экономических связей с Англией в середине века, о чем будет речь ниже. Важную роль сыграло также стремление Оскара I усилить внешнеполитическое влияние Швеции и свое личное влияние.

За год до смерти Карла Юхана в Упсале состоялось большое собрание скандинавских студентов (1843), правда, еще без участия норвежцев; это явилось началом оживленных встреч такого рода. В 1845 г. С. В. А. Страндберг выступил перед студентами в Лунде со своим знаменитым реваншистским стихотворением против России. Одновременно происходили важные события и в Дании. Когда весной 1848 г. Пруссия и Германский союз оказали помощь восстанию в Шлезвиге и Гольштейне и на пасхе принудили к отступлению датские войска, в шведских кругах, склонных к межскандинавскому сотрудничеству, появилось стремление что-либо совершить, не ограничиваясь одними торжественными речами. Оскар I решил, что пришло время действовать. В начале мая на заседании секретного комитета только что собравшегося риксдага он выдвинул свою программу: никакого прямого вмешательства в вопрос о герцогствах; в том случае, если немецкие войска будут угрожать Ютландии и островам, в помощь Дании должно быть послано 15 тыс. солдат. Получив одобрение риксдага, он вслед за тем информировал Пруссию о политическом курсе, которому он намерен следовать. Когда по тому же пути пошла и Россия, оказавшая давление на Пруссию, прусские войска, еще до прихода шведских войск, начали очищать занятые области Ютландии; уже одна дипломатическо-военная демонстрация оказала Дании некоторую помощь. В начале июня шведские войска начали высадку в Фюне (сначала 4 тыс. человек); более крупные силы находились в Сконе в состоянии боевой готовности. Перемирие между Данией и Пруссией (Мальме, 1848 г.) было заключено главным образом благодаря посредничеству Оскара I, поддержанного нейтральными державами. Когда в 1849 г. снова разразилась война, Оскар не симпатизировал решению датского правительства и не счел возможным помогать ему так же, как в прошлом году, но он энергично действовал дипломатическими путями в целях достижения соглашения. И в дальнейшем Швеция также играла известную роль в урегулировании датско-прусских отношений: после предварительного мира 1849 г. 4 тыс. шведских солдат заняли Северный Шлезвиг и оставались там до заключения окончательного мира в 1850 г. Вместе с великими державами Швеция приняла участие в подписании Лондонского протокола 1850 г. и соглашения о престолонаследии 1852 г. Возможно, Оскар I надеялся на то, что он сам станет датским престолонаследником и, таким образом, подготовит создание нового скандинавского единого государства, но об этом у нас нет достаточных сведений. Каковы бы ни были намерения Оскара I, но в год датского кризиса ему пришлось констатировать, что влияние России в североевропейских делах было еще исключительно сильным и ее политика в датском вопросе в значительной степени являлась решающей. Эти уроки 1848–1850 гг. определили будущую внешнюю политику шведского короля, которую он теперь, более чем когда-либо ранее, решил проводить в жизнь по-своему.

Долгожданный случай для решающей переориентации внешней политики вскоре представился. В 1853 г. начался европейский и ближневосточный политический кризис, который вскоре послужил поводом для Крымской войны. Напряженные отношения между Россией, с одной стороны, Англией и Францией — с другой, с каждым днем обострялись. В этой обстановке Оскар I стал проводить в жизнь план межскандинавского нейтрального сотрудничества, направленного в основном против России. Этот план был принят в декабре в общей декларации Швеции, Норвегии и Дании, признанной всеми великими державами, кроме одной России. В марте 1854 г. началась Крымская война, и Оскар I, осторожно, но сознательно, стал проводить свою программу сближения с западными державами. Особенно умело он использовал в своих целях печать в Швеции и других странах Европы. В 1854 г. флот союзников разрушил русские укрепления на Аландских островах в Бумарсунде; в следующем году переговоры Оскара I привели к заключению трактата с Англией и Францией (ноябрьский трактат), по которому западные державы гарантировали шведско-норвежские области от захвата Россией. Оскар I, несомненно, намеревался вмешаться в войну, но уже в 1856 г. был заключен мир, ускоренный вследствие той угрозы, которую Россия усматривала для себя в ноябрьском трактате. Своей новой политической ориентацией Швеция выгадала то, что Россия по заключенному миру обязалась не укреплять Аландские острова.

В связи с этими событиями идея скандинавского союза возродилась в измененной форме. Судя по всему, Оскар I прежде всего хотел усилить господство Швеции в Балтийском море. Так как в связи с заключением мира он не мог больше продолжать свою политику, направленную против Востока, он пошел по другому пути, решив создать противовес враждебному отношению России и завоевать для Скандинавии влиятельное положение в «европейском концерте» держав. Скандинавизм вдруг стал центральным вопросом внешней политики; оживленно обсуждались планы создания новой великой державы в Северной Европе. Между Оскаром I и скандинавскими кругами в Копенгагене велись переговоры о заключении оборонительного союза в целях защиты программы Эйдера, наступательного и оборонительного союза или же чисто династического союза между тремя скандинавскими странами, с условием отмены положения о престолонаследии 1852 г. В 1857 г. Фредрику VII был предложен союз; это предложение было им отклонено. Осенью 1857 г. новый премьер-министр датского правительства Халль, под влиянием обостренных отношений с Германией, возобновил переговоры. Но к этому времени Оскар I вследствие тяжелой болезни уже отошел от правления, ему пришлось разочароваться — его планы великодержавной политики в форме скандинавского союза не удались. Кронпринц-регент Карл также не счел возможным принять предложение Халля о сближении, и при поддержке министра иностранных дел Людвига Мандерстрёма предварительный датский проект союза был отклонен.

Риксдаг, казалось, был того же мнения, и политический скандинавизм был отложен в долгий ящик. План Оскара I о создании скандинавской великой державы был снят с повестки дня.

Смена короля в 1859 г. имела решающее значение для шведской внешней политики. Оскар I был в полном смысле слова своим собственным министром иностранных дел; вообще он стремился к «единовластию», хотя и окрашенному по временам в либеральный цвет. Его сын и преемник Карл XV не имел тех качеств отца, которые помогали последнему поддерживать авторитет королевской власти. К тому же он уже в начале своего правления выбрал себе такой государственный совет, который под руководством способного министра юстиции Луи де Геера (см. Глава XXXII) стал действовать самостоятельно. О том, что положение изменилось, свидетельствовал также один из эпизодов шведско-норвежских отношений и рамках унии, уже в начале правления Карла XV. В соответствии с положениями 1815 г. король назначил в Норвегию государственного наместника. К должности наместника там всегда плохо относились. Растущая либерально-демократическая оппозиция в стортинге потребовала в 50-х годах, чтобы эта должность была ликвидирована; Карл XV во время своего посещения Норвегии поспешно согласился на ликвидацию, и в декабре 1859 г. стортинг отменил эту должность.

Шведское общественное мнение, риксдаг и государственный совет решительно выступили против этого мероприятия, и де Гееру с трудом удалось найти линию, которая хотя бы в некоторой степени удовлетворяла стороны. Король потерпел тяжелое поражение; авторитет правительства чрезвычайно укрепился. Вместе с тем, во всяком случае в осведомленных кругах, поняли, что теперь внешнюю политику определял уже фактически не король, как во времена Оскара I, а правительство. Понимание этого является важнейшей предпосылкой для уяснения истории скандинавского вопроса в последующие годы.

Пока в Швеции главный интерес был прикован к предложению об избирательной реформе (это предложение было, по инициативе де Геера, принято риксдагом 1862–1863 гг. и его окончательная судьба должна была быть решена в риксдаге 1865 г.), в Дании снова возник острый кризис в отношениях с герцогствами Шлезвигом и Гольштейном и Германией. Здесь мы не будем говорить о сложных контроверзах и о положении в Дании; мы расскажем лишь о том, какой характер носили идеи скандинавизма и планы союза в этот период. «Мартовская политика» Халля в 1863 г. покоилась до некоторой степени на надежде на поддержку Швеции; для этого имелись известные основания. Уже в начале 60-х годов Карл XV дал датскому правительству обязательство оказать ему помощь в условиях развивающегося кризиса. Он стремился играть видную политическую роль и не всегда давал себе отчет в том, какие последствия могут иметь его высказывания. Так как руководство внешней политикой Швеции фактически перешло в другие руки — это стало ясно в связи с вопросом о норвежском наместнике, — личные обещания короля все более утрачивали свое значение, а решающим становилось мнение правительства. Но Карл был по-прежнему щедр на личные обещания, и это обусловило печальные результаты его скандинавской политики в 1860–1865 гг.

Карл XV и Фредрик VII стали большими друзьями. Летом 1860 г., во время встречи в Юнгбюхеде (Сконе), они обсуждали важные вопросы; речь зашла также о союзе. Правительство, за исключением министра иностранных дел Мандерстрёма, как правило, было недостаточно информировано о планах и мероприятиях короля; таким образом, уже с самого начала возникла неясность в переговорах, которая с течением времени только усилилась. После объявления «мартовской политики» Халля в 1863 г. Карл XV, во время поездки в Сконе, посетил Скудсборг и здесь встретился с Фредриком VII и Халлем. Еще до этого Карл XV и Мандерстрём обсуждали основные вопросы политики Швеции; шведские посланники в Лондоне и Париже поддержали датские мероприятия перед правительством Англии и Франции. Однако во время встречи в Скудсборге Карл XV пошел значительно дальше: он обещал, на определенных условиях, 20 тыс. солдат для обороны Шлезвига в случае немецкого выступления против Гольштейна. Шведский посланник в Копенгагене Хеннинг Хамильтон сам был настроен в пользу оборонительного союза, хотя и пытался действовать сдерживающим образом на энтузиазм Карла XV. Мандерстрём тоже считал, что необходимо вступить в оборонительный союз. В августе начались переговоры о союзе. В конце августа союз был заключен в предварительной форме, с включением пунктов, которые Карл XV наметил в Скудсборге.

Однако никто из членов шведского правительства, за исключением Мандерстрёма, не был детально осведомлен о том, что произошло; только в начале сентября они получили точную информацию. Министр финансов Грипенстедт, одни из наиболее влиятельных членов правительства, занял совершенно отрицательную позицию по отношению к союзу. При обсуждении этого вопроса де Геером, Грипенстедтом, Мандерстрёмом, Хамильтоном и норвежским премьер-министром Сибберном вместе с королем в Ульриксдале 8 сентября Грипенстедт привлек на свою сторону де Геера Сибберна; Мандерстрём и Хамильтон находили, что необходимо считаться с результатами ведшихся до сих пор переговоров. Грипенстедт и де Геер решительно потребовали, чтобы Англия или Франция, а еще лучше обе вместе, обещали свою поддержку при оказании проектируемой помощи Дании еще до того, как будет заключен какой-либо союз; к ним постепенно присоединились многие другие члены правительства. Король пытался провести свою линию, решив в крайнем случае сформировать новое правительство; но новое правительство создать ему не удалось; ему было нелегко найти таких советников, которые были бы готовы безоговорочно следовать за ним. Таким образом, Мандерстрём и Хамильтон оказались в щекотливом положении, так как они считали себя лично связанными в отношении Дании вследствие их участия в переговорах; они встали на неудачный путь и попытались отложить решение вопроса о союзе в надежде на то, что западные державы придут на помощь Дании. Таким образом, датское правительство не получило определенного ответа и в связи с этим питало преувеличенные надежды на шведскую помощь, а между тем эта помощь целиком зависела от того, какое положение в назревающем конфликте захотят занять западные державы. Однако и западные державы теперь также не давали какого-либо ясного ответа. Тогда Мандерстрём и Хамильтон попытались в самых осторожных выражениях разъяснить датскому правительству, что положение изменилось, но их уклончивые выражения привели лишь к крайней неясности. В конце октября обсуждался вопрос о новом союзе, условия которого были составлены более осторожно, но и в этом случае нельзя было ожидать скорого решения. Когда Фредрик VII умер и была опубликована «ноябрьская конституция», Швеция отказалась от всех планов союза, и теперь, наконец, Мандерстрём дал в совершенно недвусмысленных выражениях ответ о позиции Швеции. В декабре Карл XV щедро обещал 22 тыс. солдат в помощь Дании, но тотчас же стало ясно, что это одно из его обычных опрометчивых обещаний; правительство немедленно выступило с опровержением, а король все еще не мог образовать такое новое правительство, которое провело бы его программу; надежды на союз трех скандинавских государств были похоронены.

Причины того, почему Халль, несмотря на все, руководил политикой Дании по-прежнему, не могут здесь обсуждаться; мы не будем здесь описывать и последующие трагические военные события. Западные державы не оказали Дании никакой поддержки, и она оставалась изолированной. В Швеции настроение общественных кругов в пользу скандинавизма нашло свое выражение отчасти в прессе, отчасти в участии некоторого числа добровольцев в боях на стороне Дании.

Неясность политики Швеции, имевшая место в роковые месяцы 1863 г., объясняется прежде всего плохим сотрудничеством или вернее отсутствием сотрудничества между королем и правительством, а также легкомысленными обещаниями короля и отсутствием у него чувства реального. Неясность объясняется также понятным, но опасным нежеланием шведских дипломатов заявить открыто и своевременно о крушении политики союза и о том, что они сами были вынуждены изменить позицию — у них все еще была туманная надежда, что все так или иначе устроится. В связи с этим необходимо упомянуть еще об одном обстоятельстве, а именно — о недостатках шведской военной организации, с которыми руководители государства должны были считаться.

Шведская система обороны с начала XIX в. покоилась на двух основах. Об одной из них говорилось раньше: это была поселенная система комплектования армии, офицеры и всадники которой обеспечивались государственной землей и натуральными налогами, взимаемыми с крестьян («поземельные налоги»); солдаты этой армии обрабатывали участок земли, получаемый вместе с жильем в пользование от крестьян, которые за то освобождались от рекрутского набора. Эта система имела как свои выгоды (устойчивость и тесная связь всего дела обороны с землей), так и отрицательные стороны (прочная связь со старым экономическим укладом, натуральное хозяйство и старомодная подготовка армии, вовсе не соответствовавшая новым требованиям). Другой основой обороны с начала XIX в. был «беверинг» (ополчение), то есть воинская повинность молодежи мужского пола. Подготовка новобранцев была, однако, несистематической и кратковременной; попытки проведения реформ, которые делались на протяжении XIX в., не дали никаких результатов. Кроме того, военнообязанный мог нанять добровольца, который проходил вместо него подготовку. Эта система была в 1860 г. заменена откупом. Как раз в начале 60-х годов XIX в. работал большой комитет обороны, но дальше выяснения вопроса дело не пошло. При таких обстоятельствах для Швеции было бы рискованно втянуться в большую войну (это касалось также и планов Оскара I — вмешаться в Крымскую войну), и ответственные политики едва ли могли пойти по подобному пути.

Могло казаться, что с 1864 г. сага о политическом скандинавизме окончилась. Тяжелые просчеты произвели глубокое впечатление, породили обиду и горечь в широких кругах населения. Проведенная в 1865 г. реформа системы представительства вызвала чувство обновления и подъема. Попыткам Карла XV — проводить таким же образом, как его отец, самостоятельную и активную внешнюю политику — теперь был положен конец. Его неудача оставила в нем сильное недоброжелательство в отношении к Пруссии; оно нашло свое выражение во время франко-прусской войны 1870–1871 гг., когда шведское общественное мнение было почти полностью на стороне Франции. Внешнеполитическая переориентация наступила при Оскаре II (1872–1907), который в 1875 г. предпринял важную поездку в Германию: там он выразил свое положительное отношение к новому немецкому государству. Оскар II получил поддержку у министра иностранных дел Бьерншерны, который считал, что Швеция должна видеть в Германии «своего лучшего друга». С этого времени начались оживленные культурные и экономические связи с Германией, следы которых оставались во многих областях жизни вплоть до 10-х годов XX в.: шведская наука ориентировалась на Германию, таможенная и социальная политика получала импульс оттуда же, торговые связи с этой страной становились все более оживленными.

Каков же был в то время итог скандинавизма? Был ли он неблагоприятным? Поколение, пережившее разочарования 1864 г., было склонно думать именно так. Но это — явное недоразумение, хотя и легко объяснимое. В середине XIX в. скандинавские народы завязали между собой культурные связи и многому научились друг у друга, чему способствовало родство языков. Тогда были заложены основы сотрудничества в науке, в законодательстве, экономической жизни, а также в искусстве и в литературе; впоследствии это сотрудничество еще больше расширилось. Политическая жизнь Норвегии влияла во многих отношениях на политическую жизнь Швеции. Когда в Швеции вели работу в области образования, то образцом служила датская народная высшая школа. Развитие современной литературы скандинавских стран произошло в тесном сотрудничестве трех стран; Генрик Ибсен и Георг Брандес имели большое влияние в Швеции.

<<< Неоромантизм и ётицизм. Либерализм и консерватизм
Индустриализация Швеции и парламентские реформы >>>

 

История Швеции